|
5 сентября 2005 - Вокруг рыбалки
Хороша уха
Нехитрая снасть — удочка. А сколько эмоций — от легкого возбуждения до почти детского восторга испытываешь, когда она в твоих руках. Это же верный способ снять усталость, нервное напряжение унять. Разрядиться, короче. Кто-то правильно заметил: во время рыбалки из наших душ вымывается разное нехорошее — зависть, уныние, неверие в себя… Большая школа жизни — рыбалка! Где, как не здесь ты можешь с совершенно незнакомым человеком поделиться чаем из термоса, куском хлеба, наживкой, рыболовной снастью… Колдовское озеро Лет сорок назад мы, четверо парней из одной общежитской комнаты, находясь в составе студенческого строительного отряда вели железную дорогу Архангельск — Каргопоры. В край нетронутых болот, лесов и озер. И работали помногу, часто без выходных. Ну а в редкие минуты отдыха выбирались на ближайшие озера — порыбачить. Благо, сороги, окуня, щуки водилось там в изобилии. За зорьку, бывало, впятером на одни лишь удочки налавливали на уху и жаркое для целого отряда из сорока человек. Но рыбак — человек увлеченный. И ищущий. Надоедает ему, знаете ли, промышлять на одном месте. Разнообразия ему подавай! Так и мы. В один из редких свободных дней испросились у руководства всемером сходить на дальнее озеро. А подтолкнули нас к тому рассказы местных жителей: мол, не озеро, а рыбная житница. Ну как в таком разе устоишь! Нашли проводника, но он поставил условие: нужно ружье. Чтобы от медведя (а вдруг встретится?) обезопаситься. Нашли ружье! Шесть часов брели мы по колено в болотной жиже. Дошли-таки. Сразу же впечатлил водоем: ширина — около километра; длина — под два. И глубина изменчивая: где-то встречаются мели, а местами — глубокие ямы и крутые обрывы. Зато дно каменистое. А береговые валуны обросли зеленым мягким мхом… Кругом озера — ели, да такие матерущие, что и вдвоем ствол не обхватить. В заводях и кулигах нашли мы два плота. Еще столько же смастерили сами. И на этой «флотилии» вышли на лов. Клёв был не то слово хороший — сумасшедший! Вскорости (за какой-то час!) все наши емкости заполнились плотвой, язями, окунями и щуками. Но как оторваться от бешеного ритма добычи? Как лист лавровый к брюху… По решению большинства, меня, самого младшего, отправили варить уху. Ничего не поделаешь, пришлось подчиниться. Быстро развел костер. Занялся рыбой, но пока шкурил ее, чистил чешую, к огню подъехали голодные рыбаки. На становище сделалось шумно и суетливо. Каждый старался мне помочь. А зря. В варево, оказалось, было брошено не менее трех доз лаврового листа и черного молотого перца. Так что грузинская кухня показалась бы мёдом в сравнении с этой ухою, густо приправленной специями. Испробовав ее, все молча искривили физиономии: горько. Губы, язык неимоверно драло — от перца и горячего бульона. В конце концов, решили вылить уху и сварить новую похлёбку. Но всё мое существо воспротивилось этому: как же так, столько трудов положено — и зря?! И, вспомнив, я произнес слова великого «земели»: «Что имеем — не храним, потерявши — плачем». К изречению Козьмы Пруткова вставил и свое: «Разливаем всю уху по пустым и порожним емкостям. За ночь я ее съем. Это будет мне наказанием за то, что недосмотрел за вами. Держим пари!«После такой речи я демонстративно налил в кружку бульона, достал самого крупного окуня и начал трапезу. «А ничего, съедобно, можно сказать, вкусно!» Голодный люд, облизываясь, смотрел на меня, как на сумасшедшего… И при этом готовилось новое варево. За это время я сумел опорожнить треть содержимого ведра. В основном, рыбу… К полуночи все утихомирились. Для шестерых рыбаков новое ведро оказалось только на один зуб. Еще раз готовить пищу им не захотелось — сказалась усталость. А я тут — один — уминаю целое ведро! Напарники с явной завистью поглядывали за мною. Я же для пущей подковырки громко произносил: «Сейчас кусок язя достану, потом звено щуки съем…» — «Ну и язва же ты, Никола!» — всыпали мне сотоварищи. — «А кто просил вас с перцем и лаврушкой к ведру лезть? — парировал я. — Коль уж мне доверили поварить…» К двум часам ночи двенадцатилитровая ёмкость была уже пуста. Пари я выиграл. А друзьям-приятелям выдал новую фразу Козьмы Пруткова: «Не робей перед врагом: лютейший враг человека — он сам». К утренней зорьке, дабы не обидеть голодных мужиков, я, обжора, заварил им два большущих ведра. Нет, не ухи, а одной рыбы. На этот раз мне никто не мешал. Друзья-приятели остались довольны. После завтрака все дружно двинулись на плотах в облюбованные озерные места. Спроси свидетелей! А свидетели того, как я за четыре часа умял ведро ухи (без каких-либо расстройств организма!) есть и поныне. Можете поинтересоваться.
Источник: http://www.arhpress.ru/
|
